1. Древнейшие тексты. На ранние века, о которых мы узнаем более всего из вещественных памятников, бросают свет отчасти тексты писателей греко-римской древности уже с V в. до н. э. Таковы Пифей Массалиот (V в., «Об Океане»), Тимей (IV в., «История»), Эратосфен (III в., «География»), Полибий (II в.), Посидоний из Апамеи (II в.), Страбон (I в., «География»), Все эти ученые-греки, так или иначе описавшие западные страны, дают язык немым вещественным памятникам. Но с I в. п. э. особенно ясно и четко говорят о западе галльском и германском знаменитые тексты Плиния Старшего (Naturalis Historia), Юлия Цезаря (De bello Gallico) и более всего Корнелия Тацита (Аппаles, Historiae, но более всего Germania), для следующих же веков — скудно — «Писатели истории императоров»   (Scriptores Historiae Augustae), а для IV в.—Аммиан Марцеллин (Res Gestae). Об этих авторах и их текстах (ср. напечатанные фрагменты из них в «Социальной истории средневековья») прекрасные очерки имеются в «Энциклопедии науки классической древности» Pauly-Wissowa (Realenzyklopadie der klassischen Altertumswissenschaft). В классическом сочинении «О германских древностях» (Mullenhoff К. Deutsche Altertumskunde. В., 1887— 1908. Bd. 1—5), в особенности в 4-м томе, проделана громадная работа извлечения из них всего, что они могут дать для галльско-германской древности. В первых томах издания Societe de 1'histoire de la France даны исторические и географические из них отрывки. Цезарь и Тацит использованы в русской книге А. И. Неусыхина «Общественный строй древних германцев» (М., 1929).

При большем просторе настоящего отдела его содержание могло бы стать большой связной главой литературной и культурной истории средневековья. Подобный метод изложения для настоящего введения, конечно, исключается его тесными рамками. В отведенных пределах мы сможем, самое большее, очертить только главные типы и категории источников в их историческом развитии и познакомиться с главнейшими изданиями и литературой.

2. Архивы в феодальный период можно констатировать очень рано, уже при дворах варварских конунгов, чаще всего как продолжение и переживание архивов античных скриниев, табулариев. Кассиодор упоминает при дворе Теодориха «сундуки, которые содержат памятные хартии». О меровингских старинных кадастрах и отношении к ним королей рассказывает Григорий Турский. Новое, созданное в средние века учреждение — римский епископат (папство) — рано в подражание Империи создало свои архивы, и если несколько сомнительной является легенда о существовании уже в III в. (в эпоху гонений) архива в Риме, который будто бы хранил «акты мучеников», то уже, несомненно, существуют такие архивы в IV в., с торжеством церкви. Об этом свидетельствует знаменитая надпись на дворце, созданном папой Дамасием, который объявляет в ней о решении «создать новый кров для архивов» (archivis nova condere tecta). Варварское сознание относилось с суеверным почтением ко всякой грамоте и окружало ее мистической символикой и бережной охраной.

В первую очередь в этом кратчайшем обзоре мы выдвинем проблему документов (Urkunden), хартий (chartes) и их собраний, картуляриев (в Германии урбариев).

3. Хартии и картулярии. Э. Бернгейм в своем цитированном выше компендии относит эти памятники («деловые акты») к группе пережитков ненамеренных, не рассчитанных на впечатление на потомство, наивных памятников, пусть даже являющихся во всеоружии канцелярского закрепления. Бреслау, как известно, так определяет документы: «Мы называем документами написанные при соблюдении известных, меняющихся в зависимости от времени, места, лица и предмета форм изъявления, которые предназначены служить свидетелями событий правовой природы» (Breslau Н. Handbuch der Urkundenlehre. Leipzig, 1912. Bd. I. S. 1).

Но анализируя здесь категории права и его разновидностей, мы отмечаем только, что «правовые события», с которыми мы имеем дело в подавляюще-огромном множестве средневековых хартий, характеризуются содержанием материальным: это почти всегда дарение, обмен, продажа и т. п., права на землю и ее хозяйственные статьи, на продукты и условия труда. В таком преимущественно материальном своем содержании тексты эти представляют огромный интерес для историка, и в особенности историка-марксиста. Не менее ценны они своею непосредственностью, а также своею, если можно так выразиться, «молекулярностью»: в них проходит всякий раз немного и весьма элементарных фактов из области общественных, в частности классовых, отношений. Ценны в них, далее, засвидетельствованность их содержания и, стало быть, надежность их показаний — и это в противоположность текстам нарративным, глубоко субъективным и тенденциозным. Наконец, ценна их множественность (сохранившиеся исчерпываются сотнями тысяч), открывающая возможность статистики. Ничего подобного не знала античность. А какими цифрами измеряется утраченное!

Хартии, дарственные, продажные и т. п. в средние века хранились тщательно. Но условия хранения в непрерывных войнах и стихийных бедствиях не всегда бывали благоприятны. Понятна гибель множества хартий частных, понятно и то, что особенно хорошо хранились хартии большими учреждениями, которые собирали их в серии, картулярии. Впоследствии сами ученые парировали рассеянность хартий, подбирая их по областям, учреждениям и темам в собрания; искусственны картулярии в Германии — урбарии. Так создались эти ценные коллекции, гордость и опора точной медиевистики. Есть картулярии епархий, церквей, орденов, городов, цехов, школ и т. д. Ценнейшие из них ныне в большинстве изданы (картулярии Клюнийский, Шартрский, Марсельский, Реннский, Сен-Галленский и т. д., и т. д.). Как изданные, так и неизданные картулярии неоднократно регистрировались. Мы назовем указатели: Stein Н. Bibliographic generale des cartulaires francais. P., 1906.

Их изучение и анализ, оценка их подлинности или — нередко — подделок и интерполяций стоили немало усилий науке дипломатики. Мы остановимся прежде всего на интереснейшей из категорий хартий.

4. Дипломы варварских королей и впоследствии Каролингов. Диплом—от греч.   Airc^ouv,   иначе—диптих, происходит от имени того паспорта из двух табличек, который получали при отпуске римские легионеры и публичные курьеры на право пользования государственной почтой. Слово было в условном смысле восстановлено учеными эпохи Возрождения для обозначения особенно торжественных грамот и привилось в этом смысле в языке бенедиктинцев. Они приложили его прежде всего к грамотам тех варварских государей меровингских, лангобардских, англосаксонских, которые они изучали критически, дав самой науке их изучения имя дипломатики. С их инициативы и в дальнейшем, анализируя эти памятники, установили в них те формы и формулы, по каким они составлялись в канцеляриях варварских потентатов. В их текстах заметили определенные части: 1) протокол начальный, состоящий из «инвокапии» (призывания имени бога), «субскриппии»; 2) формулы текста; 3) заключительный протокол, куда входят определенные элементы: дата времени, места и закрепление референдарием или архикапелланом, а также печать. Знание этих форм дало впоследствии основание открыть в так называемых меровингских и каролингских дипломах множество подделок, совершенных главным образом церковными учреждениями для оправдания своих владельческих притязаний. Мастером раскрытия этих подделок был J. Havet в своих «Меровингских проблемах», Questions merovingiennes (P., 1896).

Из изданий дипломов, кроме довольно тощего тома в MG, следует назвать издание оригинальных дипломов: Lauer Ph., Samaran Ch. Les diplomes originaux des Merovingiens. P., 1908 (собрание факсимиле).

5. Законодательные памятники. Над пестрым и сложным миром частных и государственных грамот, ценных в своей обобщенности, стоит большая серия памятников законодательных. Мы начнем с указания на доступное издание «Социальной истории средневековья», с умелым выбором предложившей эти памятники для русского читателя. Далее, в порядке пособия ученого — на книги по истории германского права: Вгаппег Н. Deutsche Rechtsgeschichte. Leipzig, 1887-1892. Bd. 1-2; Schroder R. Deutsche Rechtsgeschichte. В., 1912—1913. Bd. 1—2; а также на статьи в разных энциклопедиях под именами ниже цитируемых памятников. Отмечая здесь для эпохи «поздней античности» (Spatantike) такие собрания, как кодекс Феодосия (Codex Theodesianus / Ed. Mommsen. В., 1905), мы считаем важным уже для ранней эпохи упомянуть об изданиях соборных актов церкви восточной и западной, которых полное собрание выходило неоднократно. И хотя наиболее ходким является в большинстве библиотек «Полнейшее собрание» Mansi (Gonciliorum Collectio Nova et Amplissima; последняя перепечатка в 1904 и ел. гг.), но гораздо более упорядоченными и научно-критическими являются старые издания Hardouin (Conciliorum collectio regia maxima 1714— 1715) и более сжатое Labbe et Cossart (Sacrosancta concilia. 1671-1672).

На социально-хозяйственный строй варварского общества бросают яркий свет его законодательные сборники, пусть это не «законодательные кодексы» в нашем смысле слова, а только «таксы штрафов за преступления». В таком перечислении «уклонений от нормы» общество предстает перед нами в самих ранних частях правд: Вестготской (V в.). Бургундской (V в.), Салической (VI в.), затем Рипуарской и Аламаннской (VIII в.), в законах фризов и хамавов (начало IX в.) (Lex Visigothorum, Lex Burgundiorum, Lex Salica, Lex Ribuaria, Lex Alamannorum, Lex Frisenum, Lex Chamavorum).

В эмендациях каролингской эпохи некоторые из этих текстов одеваются в церковные краски. В эту же эпоху старое народное законодательство пополняется множеством императорских указов: капитуляриев, прошедших чаще всего через законосовещательное обсуждение высших, а иногда даже «народного» собрания. Охватывающее отношения хозяйственные (capitulare de villis), административные, судебные, военные, законодательство капитуляриев уже санкционирует формирующийся феодальный строй (капитулярий Керсийский и др.). Издание капитуляриев осуществлено было в той же серии MG Legum Sectio: Capitularia regum Francorum / Ed. E. A. Boretius. Honnover, 1883—1887. Vol. 1-2.

Каролингская эпоха замечательна созданием и других памятников законодательного характера с хозяйственным содержанием. Таковы «Статуты Адаларда»: хозяйственный устав Корбийской обители. Характером не законодательным, но описательным отличаются писцовые книги эпохи, каковы замечательные Полиптихи аббата Сен-Жерменского Ирминона (издания Guerard, 1861 и Lognon, 1886—1895) и церкви св. Ремигия Реймского.

В ранних хартиях и раннем законодательстве своеобразные черты представляет Англия. В ее первых памятниках —сохранившихся отрывках законов королей Кента Этельберта (VI в.), Эадрика, Вигтреда (VII в.) — отмечаются глубокие пережитки древнегерманского права и обычая. Они заметны еще в законодательстве короля Альфреда, объединившего в конце IX в. семь англосаксонских королевств. Тексты эти собраны и комментированы В. Liebermann. Die Gesetze der Angelsachsen (последнее издание 1912 г.).

Два века спустя памятник социально-хозяйственной жизни Англии первоклассного значения создался при короле-завоевателе Вильгельме I. То было систематическое описание имущественного положения населения, в его подлиннике получившее имя «описание», descriptie, впоследствии — «Книги законного дня» или в некоторых мистических переживаниях этого имени «Книги Страшного суда» (Domesday Book). Пожелав знать «точно и повсеместно, кто в его державе владеет каким имуществом... сколько у них земли пахотной и отдыхающей, луга и леса, рек и садков, мельниц, сколько и как на них живет и работает людей» и т. д., король поручил исполнение анкеты герцогу Глочестерскому по тридцати графствам, в результате которой получился замечательный памятник, не имеющий аналогии в странах континента. Подлинник XI в., хранящийся под стеклом в Public Record Office, изучается в Англии до мельчайших деталей многочисленными школами юристов, экономистов, географов, составляющих нечто вроде исторической коллегии ученых, Dornesday Scholars.

Интенсивные сельскохозяйственные интересы Англии создали еще ряд любопытных памятников, каковы агротехнический словарь епископа Эльфрика, его же «Беседы», в следующие же века — длинные ряды «Rotuli Hundredorum» («сотенных свитков») и Ministers Accounts (докладов управляющих). Не перечисляя здесь работ, мы укажем только, что в «Социальной истории средневековья» читатель найдет указания литературы и изданий, а также ряд подлинных фрагментов из этих памятников и этюды о них в статьях Е. А. Косминского.

Следующая затем эпоха феодальной анархии на континенте не создавала законодательных памятников в собственном смысле слова. Она жила «кутюмой» ¹⁵*, отражавшейся в картуляриях. Первый яркий памятник феодального права создался там, где это право вступило в столкновение с миром чужим, вдали от родины, в Сирии. То были знаменитые «Ассизы курии пэров» и «Ассизы буржуазии». На старой родине лишь относительно поздно зарегистрирован был феодальный обычай. По инициативе юристов Фридриха I в 1158 г. составлены в Милане «Consuetudines feodoruin». «Устав Людовика Святого» (Etablissements de Saint Louis) относится ко второй половине XIII в. Запись же Филиппа Бомануара «Обычаи Бовези» (Coutumes de Beauvaisis) между годами 1280—1283 есть частное предприятие умного юриста.

Законодательная деятельность восстанавливается при куриях монархических, особенно централизирующихся монархий. Законодательная продукция германских императоров ныне собирается и издается той же организацией Monumenta Germaniae Legum Sectio IV: Constitutiones et acta imperatorum et regum "*. Что касается французских королей, то они стали с XIII в. давать имя «ордонансов» своим указам, особенно с того времени, как вошло в обычай обсуждать их, хотя бы фиктивно, в собраниях трех сословий, в Генеральных штатах, установившихся с правлением Филиппа IV. В некоторые, особенно яркие моменты жизни Генеральных штатов, когда их воля диктовала королям проекты законодательства, ордонансы выразили многое из пожеланий нации. Таковы были знаменитые «Великий ордонанс» 1357 г. в эпоху Парижской революции XIV в. и так называемый «Кабошийский ордонанс» 1415 г. в разгар Столетней войны. Их издание см.: Recueil des Ordonnances des rois de France в публикации Французского института. Том XIX довел тексты до Франциска I и вышел в 1849 г.

6. Папские грамоты. Видным памятником церковного законодательства и крупным и важным типом средневековой грамоты является грамота папская. Эти памятники прошли через все века феодального периода в широком смысле. Они наполняли в этот период все страны и все архивы, связывались всевозможными отношениями и группами, касались всевозможных событий и сторон жизни.

Эти памятники разошлись по всему западному средневековому миру, но вышли они из одного центра, из одного города, трижды носившего в истории имя «Вечного». Некогда город римских императоров, он стал с V в. городом римских понтификов и центром церкви римской, «всекатолической» и даже «всемирной» по официальному титулу своему и претензиям. В этих официальных отношениях естественно, что папская грамота — «письмо из Вечного города» (littera, auctoritas romana) — была целым событием в жизни адресата. Как достигла она такого значения? Как выработалась и эволюционировала ее форма и содержание?

В корреспонденции ранних христианских общин форма, тон п содержание письма, послания представляют черты новью и своеобразные на фоне холодного изящества писем отходящей античности. Но следует признать, что известное число так называемых «апостольских посланий» представляет поздние подделки и сомнительно, за исключением только посланий апостола Павла. В них уже рано определилась та схема, которая послужит образцом папских грамот. «Павел, раб Иисуса Христа („подпись"), всем находящимся в Риме возлюбленным братьям („адрес"). Благодать всем от Господа» и т. д. («привет»). Так выработался впоследствии стереотип начального протокола папской грамоты: «Gregorius episcopus servus servorum Dei dilectis filiis (etc.) salutem et apostolicam benedictionem...» ". Дальнейшие века были свидетелями развития ее формы, содержания и расширения охвата ее адресатов.

При суждении об эволюции этого важного памятника следует не забывать о том, как поздно начинается серия — и то очень.  «Григорий, епископ, раб рабов божиих, возлюбленным сыновьям (и т. д.) привет и апостольское благословение...» (лат.),прерывчатая — его подлинников. Мы не имеем ни одного подлинника папской грамоты старше конца IX в.: этих длинных, трехметровых и больше, листов папируса или (с началом XI в.) пергамена. Все более ранние грамоты сохранились только в копиях, хотя иногда и многочисленных и надежных, например грамоты Григория Великого в прекрасных списках британских, меровингских и (рукопись ленинградской ГПБ) северно-итальянском, осуществленном под редакцией Павла, так называемого Диакона. В каролингскую эпоху дипломатика папской грамоты имела настолько твердые обычаи, что обусловила издание формуляра и составление книги, получившей имя «Liber diurnus ccclesiae Romanae».

Правила римской канцелярии, еще недостаточно определенные в период «тускуланских пап» (X в.), получают законченность в период пап «немецких», начиная с Льва IX (1059 г.), период, который видел также проникновение в папский дворец (уже больше не римский городской «скриний», но подвижной папский «палаций») каролингского минускула вместо столь долго бывшего в употреблении специального папского письма — куриала. С того же Льва IX устанавливается сложная датировка папских грамот и появляются особые знаки подле надписи, так называемые Rota и Monogramma, а также подпись в три столбца: кардиналов-епископов (посредине), кардиналов-пресвитеров (слева), кардиналов-диаконов (справа).

Окончательное установление канцелярского римского обычая следует датировать эпохой Иннокентия III, с которой, между прочим, устанавливается и обычай регистра — записи исходящей грамоты, благодаря чему можно наконец собирать полную продукцию соответствующего понтификата и подделки в области грамот, вообще очень многочисленные, становится легче разоблачить. С Льва IX устанавливается и своеобразный обычай «ритма» папских булл: cursus Leoninus.

Уже с концом XII в., в эпоху зенита феодализма, значение памятника еще более повышается. Из тех четырех категорий грамот, которые определились к этому времени: 1) Constitutiones (общие постановления «веры и дисциплины»); 2) Encyclicae (окружные послания к государям, епископам,  аббатам); 3) Decreta (более частные узаконения, касавшиеся конкретных случаев) и 4) Decretalia (распоряжения, дававшие ответ на частные случаи), вырос, особенно для историка, исключительный интерес декреталии. Паства XII и XIII вв. все более усваивала привычку со всевозможными вопросами, касавшимися различных областей отношений, обращаться к папскому престолу, а канцелярия усваивала обычаи в части, называвшейся narratio seu expositio, излагать сущность обращения просителя. Отсюда папские грамоты этих веков наполняются материалом огромного фактического интереса, блещущим всеми красками жизни, именно в той разновидности папских грамот, которые называются декреталии.

С эпохи папы Евгения IV новые виды грамот вступают в практику канцелярий и, кроме различения грамот (с XIV в. уже начинает звучать ныне нам привычное название «булла» — собственно имя того свинцового шарика, который, привешенный на шнуре шелковом — торжественные акты — или пеньковом — для актов простых, служил печатью) на грамоты торжественные (privilegia) и простые (mandainenta), фиксируются типы простых грамот под именем breve с его специальным методом закрепления—печатью под знаком «рыболова» (sub anulo piscatoris).

В руководствах Brelau и Giry указано главнейшее из необъятной литературы о проблеме папских грамот. Ссылаясь здесь на эти указания, мы коснемся еще только вопроса издания папских грамот.

7. Издания папских грамот. Составление сборников папских грамот началось с раннего средневековья. Знаменитейшими из таких собраний были «Лжеисидоровы декреталии», где рядом с материалом подложным и интерполированным сериями идут подлинные грамоты. Для различных целей давали такие подборы канонисты и полемисты средних веков Ив Шартрский, Петр Дамиани, Грациан. Мысль о полном печатном издании, естественно, зародилась в самом Риме, и дело это поручено было папой Сикстом V кардиналу Антонию Караффа, который приготовил широковещательное, но совершенно некритическое издание, осуществленное затем его учеником Антонием Аквинатом в римской типографии in aedibus ecclesiae Romanae " в 1591 г.; притом первый том на дивной бумаге, с громадными буквами, как любили говорить, «для слепых». Ныне нигде, кроме Италии (лишь один экземпляр во Франции), нельзя видеть этого издания.

Совершенно иной характер приняла сразу же работа, которая в XVII в. предпринята была в этом направлении бенедиктинцами. Порученное Дом Кустану (Dom Constant), дело это началось в соответствии с научно-критическим методом, который свойствен был конгрегации. В Риме нельзя было рассчитывать найти подлинники. Для Дом Кустана работали в Монте-Кассино, в Беневенте, на Востоке. До своей смерти автор собрал, откинув огромное множество фальсификаций и подвергнув строго критической оценке подлинное, 11 084 грамоты. Он умер, не дожив до издания, как и его ученик Дом Мопино, в эпоху осуждения (см. выше) бенедиктинских изданий Римом. Все же конгрегации удалось издать 1-й том («до Льва I»). Ничего выше этого тома не дала бенедиктинская наука со времен Мабильона.

Но собранный Кустаном материал подвергся после его смерти разграблению монашеской компанией «Белых плащей» (BIancs Manteaux). И последующие века не завершили дела. Рим в годы в помещении Римской церкви 1739—1744 в 28 томах (издатель Е. Conqualines; собрание известно под именем «Bullarum, privilegiorum et diplomatum Roinanorum pontificum aniplissima collectio») осуществил полное собрание доступного материала, частью приняв во внимание критерии Кустана. Но издание далеко не может быть названо ни критическим, ни полным. Собственно говоря, XIX век после нескольких незаконченных и неудачных попыток отказался от задачи издания «полного и критического». Усилия пошли по пути собраний частичных: грамоты, направленные в такую-то сторону, к такому-то учреждению. Так возникли булларии: специально монте-кассинский, францисканский, доминиканский; сборники булл, направленных во Францию, в Германию, как показывают имена этих изданий: Bullarium Ordinis Cluniacensis. Lyon, 1680; Bullarium Cassinense, 1650; Bullarium Carmelitarum, 1718; Rippoli Е. T. Bullarium Ordinis Predicatorum, 1729—1740; Sbarallea, Bullarium Franciscanum (s. a.). Подобное научное издательство оживилось и получило научную почву с открытием ватиканских архивов и созданием в Риме специальных научных институтов для их использования, как французская школа в Риме (Ecole Francaise de Rome). Так вырос длинный ряд французских изданий грамот Григория IX, Николая III, Александра IV и Мартина IV — пап XIII в. Так начала свои специальные издания «Папская Германия» (Germania Pontificia) при Monumenta Germaniae Historica. Тексты булл переизданы, многие в «Латинских отцах» (Migne, Patrologia Latina).  Но ныне настоятельна задача не столько умножать специальные и общие издания (можно было бы указать еще прекрасные критические издания неизданных грамот: Pflugk-Hartung J. Acta pontificum Romanorum inedita 97—1198. Tubingen, 18801886. Vol. 1—3; Loewenfeld S. Acta pontificum Romanorum inedita. Leipzig, 1886 и в особенности Ewald P. Epistolae papae Gregorii I. В., 1887-1899. Bd. 1-2 и др.), сколько протянуть нити, дать указатели к изданиям. Задача для историка средневековья важная и огромная. Доныне она выполнена лишь для важнейшего периода средневековья в так называемых «Регестах от основания церкви» Яффе и Поттгаста, а именно: Jaffe Ph. Regesta pontificum Romanorum ab condita ecclesia ad annum post Christum natum 1198 / Editio secunda, auspiciis W. Wattenbach, F. Kaltenbrunner, P. Ewald et S. Loewenfeld. В., 1888 и его продолжение: Potthast A. Regesta etc. ad annum 1304. В., 1874— 1875.

Громадное неоригинальное католическое издательство, возникшее в 40-е годы XIX в. и перепечатавшее без изменений различные памятники латинского средневековья до XIII в. включительно в 217 томах с 4 томами индекса.